Читать интересную книгу Межгосударство. Том 2 - Сергей Изуверов

Обращаясь к следующей, зарисовку из трёх фигур. Да какой же это ёмаизумруд, иванушка? – беззлобно сидящий в углу, шестнадцати или около, с головой, серой, обсыпанной пеплом. Аквамарин, поднялся на ноги сидящий рядом другой, только один, вместо другого сросшиеся. Тоже мне аристократ-марвихер. Хохотнул. А ты почём корневища зыришь? – порывисто к одноглазому третий, как окрестник, с сиятельным ликом барского. Щёки розовые, слепленные из сахара, пухлый с русыми, завивающимися. Я его знаешь у какого труплого обмыл? Важняка с портфелем. И где же ты его нагрел? – лениво продолжающий сидеть белоголовый. Дык подле полумарвихержральни, на куклимплацу. Я там угулук мастырил и этого асмодея сразу приглядел. И штиблеты на нём лаковые и пиджак и удавка эта на шее. Всё как ты, Зима не лёд, тележил на послезавтра. А когда все шамать ломанулись, с навеса, как и было говорено, бочка скатилась и безеннику на весы, а тот в самый раз на тех парашу свою отвешивал. Бадья взлетела и антихристу, что там крутился, на загривок. Тот в крик, выхватил балалайку, а кому грозить не знает, а тут этот барабанщик, как по часам поставил ему банку, балалайку забрал и пальнул по флюгеру, а на том баран дожидался, в забугорные палестины отправляться, баран упал, к нему тут же банщик и барабанщик подскочили, будто в засаде сидели, банщик даже успел свой барабан под него подставить, но барабанщик ему по баше (голове) свинчаткой дал и тот ещё упасть не успел, барабан у того выхватил. Тут уже и балдох подоспел, я его и дожидался. Балдох этого барчука с собой и притащил, боялся в окрестность одного погулять выпустить, а тот как в бут гадженапо оказался, совсем от страха ополоумел, даже за облако прекратил держаться, а мне-то это облако и надобно. А тут из бочки, которая с навеса скатилась, выскочил фартицер и бежать, ну балдох, ясное дело, за ним, за ними и антихрист. Я к барчуку, монеткой помахал, камешек у меня в руках сам и оказался. Думал раз мерцзелёный, то изумруд. А Циклоп в овечьей шкуре эвон бакулит, какой-то акварин. Брешет в таксу небось? Да что мне брехать-то? – беззлобно Циклоп в овечьей шкуре. Я таких камней знаешь сколько зексал напропалую, когда в Одессе дуба не давали, но колдыхали? Всех и в купцовский сундук не уложишь. Ты, Купидон с тремя крылами, брус шпановый. Чтоб в выколотую окрестность с изумрудом пританцевать, пусть и с балдохом везде ходить, совсем ума не иметь. Циклоп в овечьей шкуре громко фыркнул и, ловко сплюнув в отверстие во льду, недавней оттепелью, на Зиму не лёд. На стык бы пора чалить, чтоб худого не вышло. Ты с нами или здесь кантоваться без экпара? – Зима не лёд на Купидона с тремя крылами. С вами ясен красен, с готовностью. А с кем стык? Четвёртый нам нужен, не знаешь разве, направляясь к узкой подворотне – выходу из двора, Зима не лёд. Что бы дела делать троих мало. Четвёртый нужен. Вышли в Хитровский, не оглядываясь, в сторону Малого Трёхсвятительского. Стык с пацаном Спица в ловких пальцах, Циклоп в овечьей шкуре отыскал на Сухарёвской толкучке, назначен в одном из близлежащих, против вечно дымящейся. Даль от чужих глаз, балдох Рудников и балдох Лохматкин редко, не вынося, плохо отличали дым из кузни от тумана, от того путались. Дорогой, ещё не шибко с Зимой не лёд и Циклопом в овечьей шкуре Купидон с тремя крылами, повыспросить, откуда у одноглазого странное? Слышь, Циклоп в овечьей шкуре, а что это у тебя за погремуха такая? – подтолкнув локтем. Потому что лупок по одиночке, спокойно, за семнадцать или около своего на свете, обвыкшийся с подобными. Ну и при чём здеся? Циклоп, это такая монстра фуфырь назад, где-то за бугром, Зима не лёд, большой силы и глазенап только, прямо посреди лба и хлопал. А, тогда дело ясное, Купидон с тремя крылами, всё равно не слишком. А второй при каких отпрыгнул? Мамка сожрала, в обосрачестве ещё, когда соки под клеткой ёмабурил. Как это сожрала? Да вот так, пером выковыряла и пасть порадовала. Бедовый по детству тогда был, ничего не дрогнуло в сглатывании. Нырнули в очередную, оказавшись во дворе короткого двухэтажного, на поленницу, дожидаться Спицу в ловких пальцах. С малым опозданием. Во двор влетел, гналась свора цвергов с сетью, увидав пацанов, резко, мельком назад, дошествовал вольготной. Спица в ловких пальцах возраста несколько, годков восемнадцати, имел особую туловищную. Длинен и худ, пружинисто, по большей на мыски. Физиономия ничем особенным не, щеки впалые, глаза выпуклые, безразличные и мышиного. Подошёл, поручкались. Ну, чего звали? – Спица в ловких пальцах, поочерёдно каждого из, пытаясь вычленить. Циклоп в овечьей шкуре за тебя словечко замолвил, Зима не лёд. Четвёртый марвихер-лоб нам нужен в шайку. Ты вроде пацан дельный, не трус, не блаватый, не скороходник, не блатырь-каин, не иулианин, не Океания, на душец не брал, под пашню брал, не бриц, не картузник, не уверт-на-махер-уволочный, не будник-мухомор, не фараоново племя, не навуходоносор, не темя-на-пяте, не ушкуйник еловая лапа, не кандибобер у посла, не смычка лис на воздухе, не лягай в колено, не асбургский стук, не ляхово отребье, не сэр-пэр-милорд-лорд, не Алиса посему мы тебе предложение делаем, далее с нами промышлять. Ну с вами так с вами, легко. Зима не лёд сговорчивости мало, заготовил целую, услыхав, осёкся, кивнул седоволосой больше себе, ещё раз страннообразное телосложение нового. На дело нынче же под луной, оповестил. Есть тут одно, слам можно хороший и вынаемость относительная. Нынче так нынче, снова безразличие Спица в ловких пальцах. Мне бы пожрать чего. Капнул Зиме не лёд один верный корень, относительность к фартовым, будто в одном доме на Яузском хозяева на два дня в Подольск на свадьбу к дочери, вместо себя старика-сторожа, толстую экономку. Должны достаться ковры, декоративные дровницы, вазы, возможно драгоценности, стулья на витых, пальма в деревянном, наборные мозаики из сервантов, ледяные сладости, графитовые груши (во время земской, когда улицы кишеть всеми этими городскими избирателями, уездными землевладельцами и выборными от сельских обществ, пользовались у барышников особенным), прочее подобное. Фартовым брать мозаики не почётно, шайке вроде той, жизнь коей здесь – в самый, разумеется вкупе с тем, совершён налёт на дом. Зимой не лёд заключён с перекупщиком из ярошенковской. Обещал дать хорошую и не проявлять разборчивость, насколько возможно для барышника. На дело когда отбило четыре пополуночи. В сие туман самым густым, костры затухали, все кто был в домах спали самым крепким. Выползли из своего в Хитровском, обыкновенно роились, чёрными тенями к Яузскому, больше по подворотням, не обращать лишнего. Надобный им купеческий ближе к Подколокольному, на ближней бульвара. Возведения белокаменного, два этажа, даже на уровне впечатления (не вступая в область индукций) понятно, хозяева бедствий с достатком не. Ворота узорчатой ковки, от них очищенная от снега к крыльцу, крышу колонны стиля, члены, по большей, не сильны. Только через невысокий, Циклоп в овечьей шкуре сразу к сторожке, стращать револьвером старика, ненароком не дунул в свисток и не принялся бегать по двору, воздевая к небесам, Спица в ловких пальцах, Зима не лёд и Купидон с тремя крылами в дом, давать слад экономке. Решили через окно, посредством уничтожения. Бить камнем можно дождавшись условленного от Циклопа в овечьей шкуре. Мог ещё не добраться до сторожа, старик, услыхав звон разбиваемого уже бы загудел в свой, на головы налётчиков неотвратимую. Наконец со стороны сторожки лёгкий. Означало, отлучён от свистка, действовать без боязни. Зима не лёд выворотил из дорожки увесистый, запустил в широкий двустворчатый оконный. Так представлялось Купидону с тремя крылами, на деле, разумеется, иным, хотя Циклоп в овечьей шкуре, меньше всех в шайке тряслись, впрямь на дело раньше. Сторож от того, вокруг отчего, ныне занимал, костяшки. Кто-то из тех большую, одним концом в дом, оканчивалась у лежальни. Очень хорошо понял, не успев спустить на пол с печи, на которой. Хорошо лампа привешена под, тут же её. С домино оказалось. Ставленые на торец прихотливо бурые пола, столь частым, нельзя ни шагу. Почувствовав недоброе, к свистку, обыкновенно на том же гвозде, в белёную печную трубу, инструмента под рукой не. Подлец, выкладывал домино, украл. Пришлось зубами и ждать, покуда фигура, непонятно, что за фигура. Возможно, надежда только на Аглаю Тихоновну. Экономка, сочтённая толстой, в эту ночь плохо и ворочалась, обширными боками многие складки на перине и простыне. Поднялась, приняв спуститься в кухню, натереть графита с груши, в домах подобных этому, строжайше, хозяйка экономке собственную, пользовалась свободно. Оправила ночную, Зима не лёд бы постельной блошницей, протопоп Аввакум Петров непотребным рубищем, к окну, взглянуть на снег, этой зимой необыкновенно чистый и глубокий. За окном увидела странное. На некотором расстоянии от по воздуху человек в шинели, с задранными к верху. Луна от снега и всё отчётливо. Летел вдоль бульвара, руками за хитрую изогнутую, деревянные плечи для сюртуков и барахлины. Экономка женщиной бывалой и экономной, если изумилась, не подала, даже в этой тёмной одинокой, никто не мог. Догадалась что дальше, быстро открыв окно, лихорадочно рукой стену над проёмом. Так и. Нащупала стрелу и уходящую от той туго. Человек над бульваром резкий в сторону дома, теперь лицом к экономке, целя как раз в её. Что есть силы дёргала, пальцы только скользили. Поняла, следует расшатать. Начала на подоконник, сбило внутрь, упало сверху, причинив страшную. Хрустнули рёбра, Спица в ловких пальцах в доме. Зима не лёд прыгал в каминную. Ведомый монгольфьер завис над купеческим в полутора, на крышу якорь в виде головы минотавра. Зиме не лёд с высоты хорошо выкладываемая костяшками фигура. Циклоп в овечьей шкуре превзошёл. Такую не преодолеть даже сторожу входа в Зоббург. Разве что этому сторожу. Порывистый зимний качал шар и притороченную под тем, чёрное жерло трубы зияло. Зима не лёд поправил привязанный к поясу мешок для награбленного, перелез через плетёный, прицелился и. Оказавшись, пошире руки и ноги, тормозя падение, всё равно пребольно задницей на угли и остатки. Купидон с тремя крылами на дело вскоре после Циклопа в овечьей шкуре, спрятан в большой деревянный, двое поднесли и бросили на крыльце под вечер. Расчёт на экономность экономки, явила во всей. Ящик в переднюю, отыскивать записку или поясняющую, ничего не, решила вскрывать так. Не. Ящик придумала куда в хозяйстве, не хотела целостность, решила утром слесаря, всё по уму и без спешки. Купидон с тремя крылами в назначенный сам изнутри, наученный как с хитрым внутренним, под механический вальс, самым простым в доме. Вылезши, отворил дожидающемуся на пороге Циклопу в овечьей шкуре, не глядя как тот, отправился осмотр на месте. Шёл и диву до чего в роскошестве навострились. Под ногами мягкий, лучше спать, а не топтать, у стены шкаф до самого, магический в иной лучше нашего, не то что посуду прятать, самому можно и не одному, с марухой, на стенах картины и гравюры с тысячей многозначительных герметизма и прочих, разгадывая можно без скуки полжизни, обои такой, сшить платья всем послушницам Успенского в Туле, пустить на свадьбу графа Толстого, портьеры на торжественные ленты, настоятельнице, подвержена греху сладострастия – на кружева. Купидон с тремя крылами распахнув, ковыряя в ухе и сжимая и разжимая пальцы правой, по сторонам, хоть и темно, деловитый Спица в ловких пальцах связал полуоглушённую, подал условный Зиме не лёд. Быстро, затеял с экономкой выяснительную. Говори дура, где драгоценное? – бахая кулаком в морду, Зима не лёд. Бил не сильно, что бы баба не скопытилась, но при том и почувствовала, иначе что за выяснение без боли? Лишь мычала невразумительное, от страха не умея выговорить и одного понятного, может притворялась. По широкому похожему на блин стекали две тоненькие крови, выползающие из мясистых, распухшего от. Говори стерва, не то до смерти измордую, замахнулся Зима не лёд, Спица в ловких пальцах заметил, белый подол рубашки темнеть, об пол застучали первые сумевшие просочиться. Спица в ловких пальцах вышел в коридор, на первый этаж, во всё время ведя по гладкой перил. Внизу метался Циклоп в овечьей шкуре, не мог приступить к грабежу не надев на лицо какую бы то ни, в случае опознания остаться неузнанным. То силился длинную вазу, то брал за рукоять прихваченную в кухне сковороду и приставлял к на манер венецианской, в другой раз сорвал со стены картину, вырвал холст и попытался тут же скроить вроде маски палача, размер полотна оказался не. Спица в ловких пальцах прихватил вышедшего на шум метаний Циклопа в овечьей шкуре Купидона с тремя крылами и они в одной из комнат. Вскоре просунулась голова одноглазого с надетым поверх перевёрнутым ящиком стола. Вот вы где, с облегчением. Всё, тикаем, Зима не лёд экономиху расколол и жемчуга из тайника выгреб. Это брось, выхватил из рук Купидона с тремя крылами покрывало. Больше ничего брать не. Из дома незатейливым. Первым Зима не лёд, за ним Спица в ловких пальцах, сжимая наволочку с, вышел Купидон с тремя крылами, последним Циклоп в овечьей шкуре, бегал проверять, надёжно ли связали. Перебежали дворик, перескочили через, Зима не лёд метким выстрелом якорную, монгольфьер медленно в сторону Кремля, сторож так и не смог из своего, глядел в окно и скрежетал. После грянувшего и разбудившего многих постарались как можно в тумане выколотой, не пришлось прилагать почти никаких. По краю безлюдного в предрассветный рынка. Мимо, не обращая на них никакого, колесом один из людей Изамбарда. Зима не лёд в след с завистью. В выколотой все хотели в организации Изамбарда, не исключением и Зима не лёд со своими уркаганами. После визита к регистратору дел в той же ночлежке, комнату на четверых и Зима не лёд стал про сказанного марвихер-фартового. Про того последний год все трескучие сороки выколотой.